Алексей Октябринович Балабанов родился 25 февраля 1959 в Свердловске. Окончил переводческий факультет Горьковского педагогического института иностранных языков. В 1990 году окончил режиссерское отделение Высших курсов сценаристов и режиссеров экспериментальной мастерской «Авторское кино» Николаева и Галантера. С 1990 года жил и работал в Санкт-Петербурге. С 1992 года являлся соучредителем кинокомпании «СТВ», при помощи которой снял большинство своих фильмов. Среди самых известных его фильмов — «Брат», «Брат-2», «Война», «Жмурки», «Мне не больно», «Груз 200», «Морфий».
Кинорежиссер, умер в 2013 году в возрасте 54 лет под Санкт-Петербургом.
Сегодня мы публикуем некоторые из откровений известного режиссёра:
- У меня нет круга общения, я редко выхожу из дома, не поддерживаю старых знакомств и терпеть не могу пустопорожних разговоров.
- Я вырос в промышленном центре, где не существовало никакой другой логики, кроме как «все побежали, и я побежал». Единственное, чем я отличался от остальных, — я любил делать бомбы из наборов «Юный химик». Я знал много разных составов, смешивал и взрывал. Зачем? Зачем из рогатки воробьев убиваешь? Потому что это часть охотничьего инстинкта. Зачем стекла бьешь в домах? Ради удовольствия.
- Я даже в Монреале один раз попал в обезьянник. Так, по глупости. Потому что они законопослушные, а я — нет. Полицейскому одному не понравился, вот и все. Послал его на хер, потому что он меня заставил стоять в миграционной очереди, а я на фестиваль опаздывал. Он пистолет вытащил, наручники, заставил меня руки за голову положить — в общем, весь набор. У нас бы все проще было: милиционер даст тебе по башке, и ты сидишь тихо.
- Я никогда не голосовал. Раньше на выборы насильно гоняли, но я бросал пустой листок. Я и комсомольцем был, но в мое время даже хулиганы были комсомольцами.
- Свою первую зарплату я получил после 9-го класса — за то, что вещи в экспедиции таскал да в лодке греб. Мы по озерам Челябинской области ездили — лечебные грязи искали. Это совсем глухие места — мы на уазике несколько дней по лесу ехали, чтобы до них добраться. А в этих озерах чудовищная концентрация соли, и вода совершенно черная. И ни души — ни рыбы, ни лягушек. В таких местах, думаю, и писатель Иванов-то не был.
- Я не знаю, сколько стоит хлеб в магазине. Чего мне по магазинам ходить? У меня жена и дети.
- Моему старшему сыну восемнадцать лет. Только какой он взрослый? Жениться он не собирается. Я вообще не знаю, что он делает. Он с малышами в прятки играет до сих пор. Хотя он очень умный парень — отличник, один из лучших у себя на курсе. Только он живет в очень замкнутом мире. Это называется инфантилизм, это сейчас у многих развито. Но это совсем другой мир, и я его не понимаю.
- У меня плохая память на все современное: ни имен, ни названий, ничего не помню.
- Изменилась ли моя жизнь за последние десять лет? Да, наверное. Дети выросли, фильмов прибавилось, родители болеют. Ну и каналов стало больше по телевизору.
- У каждого режиссера есть только один хороший фильм. Мне «Про уродов и людей» нравится.
- Данелия — хороший режиссер, он никогда не скатывается в гайдаевскую комедию. Я не люблю такое кино, когда все кричат и бегают.
- Даже не помню, когда я последний раз смеялся. Я такие вещи не записываю. Помню только, что когда в восьмидесятом году я по студенческом обмену учился в Манчестере, то жил в старой рабочей семье. В этой семье дети были, внуки приходили. И мне это очень забавным казалось — что дети на английском разговаривают. Я ведь до этого никогда не слышал, чтобы дети на английском говорили.
- Я всегда хотел экранизировать «Камеру обскуру» Набокова. Но, думаю, не смог бы, как он, уехать и писать на чужом языке. Хотя в молодости у меня даже было такое желание. А потом устроился на работу, и все само собой забылось.
- Я не считаю кино искусством. Искусство — это когда человек что-то делает один. Художник создает искусство, писатель создает искусство, но когда ты зависишь от пятидесяти человек — какое это к черту искусство?
- Никогда не выяснял своих отношений с Богом. Мне, в отличие от Терри Гиллиама, и так все понятно.
- От окружающего мира я спасаюсь у себя в комнате. Сажусь и занимаюсь своими делами. Дома меня почти никто не трогает, дома меня уже все знают.
- Я люблю старые трамваи. В этом нет никакой метафоры современности, никакой булгаковщины. Красивые они, вот и все.
- Я не знаю, хороший я человек или плохой. Не мне судить. Умру — узнаю.
- Я всегда ношу тельняшку, привык уже.
