Звонит как-то один мой друг:
— Иду на свидание. Какое вино купить? Девушка просит полусладкое.
— А зачем тебе девушка, которая любит полусладкое?
Но я не о качестве полусладкого. Я о том, что вино — дело тоньше Востока. Но даже если вы не знаете нескольких сотен сортов винограда и пяти десятков апелласьонов, у вас есть шанс прослыть винным экспертом. Главное — правильно о вине говорить. Для начала запомните эти пять чисто лингвистических приемов.
1. Вино не может быть вкусным
То есть вкус вина вам может нравиться, но говорить о вине «вкусное» не стоит. Все мы понимаем, что ко вкусу вина, да и любого другого алкоголя, надо привыкнуть. А вкусным можно называть что-то простое, понятное с первого раза.
С одной стороны, это всего лишь языковая традиция. С другой, за несколько столетий вино обросло таким количеством религиозных и светских коннотаций (это и церковное причастие, и стихи Пушкина, и рассказы Довлатова), что само понятие стало гораздо сложнее, чем просто «алкогольный напиток из виноградного сока».
Про вино можно сказать «терпкое», «лёгкое», «интересное», на худой конец «плохое» или «хорошее». Но вкусным бывает только компот.
Мне было так легко разрешено
приехать,
что я был самоуверен
и слишком упоенно современен —
я не цветы привез ей,
а вино.
2. Сладкое — это классификация, а не характеристика вина
«Сладкое» в данном случае относительное прилагательное, разновидность вина, как сухое или полусухое. А вот качественным прилагательным «сладкое» вино описывать не надо, даже если оно и правда сладкое на вкус. И уж точно никаких «сладеньких» и «кисленьких» вин в вашем лексиконе быть не должно. А ещё сладкие вина, например сотерны, называют «десертные».
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужинкакого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
3. Не называйте все игристые вина шампанскими
Шампанское прижилось в языковой картине наших людей благодаря засилью советского шампанского, которое разливали на винзаводах по всей стране, даже в тех широтах, в которых виноград в принципе не растёт.
Советский союз не интересовался международным правом, как и многие современные российские производители, которые ставят на этикетку слово «шампанское». А меж тем, «шампанское» — защищенное наименование места происхождения товара. И в нашем Гражданском кодексе есть статья, посвященная таким наименованиям.
В конце концов, у нас в магазинах уже столько видов игристого (просекко, ламбруско, кава, креман, асти), что пора уже перестать употреблять слово «шампанское» как синоним «игристого».
То же самое касается портвейнов и коньяков.
Течет шампанское рекою,
И взор туманится слегка,
И все как-будто под рукою,
И все как-будто на века.
4. Не описывайте вино развёрнутыми метафорами
Придумать удачную метафору в принципе сложно, о чем бы вы ни писали или ни говорили. В винных журналах полно всяких несуразностей вроде «вина с ароматом дома, в котором есть камин». О вине нужно говорить интересно, но понятно, — вы не стихи пишете. И если вы нашли в вине аромат дыма, то так и говорите.
Как в трапезной — скамейки, стол, окно
С огромною серебряной луною.
Мы кофе пьем и черное вино,
Мы музыкою бредим…
Все равно…
И зацветает ветка над стеною.
5. Винные эвфемизмы
Просто запомните.
Если вино кислое — говорите, «кислотное».
Если пахнет тухлыми яйцами — «с запахом сероводорода».
Если старыми носками — «с ароматом мокрого картона».
Бензином — вообще-то это нормально для рислинга, и если вы почувствовали этот запах, не пугайтесь, говорите «тонкий бензольный аромат».
Кошачьей мочой — так пахнут благородные французские совиньон-бланы, французы обходятся без эвфемизмов и говорят pipi de chat.
И ещё: шмурдяк есть шмурдяк. Здесь не нужны эвфемизмы. Не ведитесь на фразу «винный напиток» на этикетке.
Его окружали веселые, умные, добродушные физики. Меня — сумасшедшие, грязные, претенциозные лирики. Его знакомые изредка пили коньяк с шампанским. Мои — систематически употребляли розовый портвейн. Его приятели декламировали в компании — Гумилева и Бродского. Мои читали исключительно собственные произведения.
