Академик Лев Давидович Ландау (1908-1968, Нобелевская премия по физике 1962) был одним из самых выдающихся физиков-теоретиков XX века. Эти истории взяты из воспоминаний племянницы его жены, Майи Яковлевны Бессараб, и сотрудников Ландау (или Дау, как он сам просил себя называть).
Жрецы
Один из советских деятелей как-то вещал с трибуны «о священном долге жрецов науки перед отечеством». Вдруг в зале раздался голос Ландау:
«Жрец науки — это тот, кто жрёт за счёт науки».
Порядочность и наука
Однажды коллеги говорили с Ландау об одном физике и пытались ему доказать, что хотя выдающихся работ у этого учёного и нет, но зато он очень порядочный человек.
Ландау ответил:
«Нельзя делать научную карьеру на одной порядочности. Это неминуемо приведёт к тому, что не будет ни науки, ни порядочности».
Лучше притворяться счастливым, чем искренне считать себя несчастным.
Лев Ландау
Ландау и Хармс
Актриса Клавдия Васильевна Пугачёва (1906-1996) вспоминала, что однажды она вышла из театра, и её сразу же подхватил Ландау. На Пугачёвой было надето пальто с рыжей лисой через плечо, а Дау был одет не слишком изысканно. Мальчишки у театра стали насмехаться над кавалером актрисы: плохо одет, некрасив и т. п. Дау вспылил и крикнул им что-то обидное. Тогда кто-то из мальчишек оторвал хвост у лисицы с криком «На память!», и мальчишки пустились наутёк. Дау погнался за ними.
Тут откуда-то проявился Хармс и поинтересовался: «Помочь?»
Пугачёва не сразу поняла о чём речь: «Что помочь?»
Хармс пояснил: «Вашему кавалеру».
Пугачёва сказала: «Конечно!» — и Хармс помчался вслед за Дау.
Вскоре Дау с Хармсом вернулись, неся лисий хвост как трофей.
Хармс вежливо поклонился: «Я исполнил свой долг», — и ушёл. А Дау продолжил свой путь с актрисой.
Позднее, когда Хармс был в гостях у Пугачёвой, он спросил: «Кто это был?»
Пугачёва не стала объяснять Хармсу, что Дау учёный, а сказала: «Человек, который мне свидание на кладбище назначал».
Хармс буркнул: «Оригинально», — и больше к этой теме он не возвращался.
Более близкое знакомство Хармса и Ландау не состоялось.
Люди, услышав о каком-нибудь необыкновенном явлении в науке или в жизни, начинают предлагать для их объяснения малоправдоподобные гипотезы. А следовало бы в первую очередь рассмотреть простейшее объяснение – что всё это – враньё.
Лев Ландау
Дау в тюрьме
Однажды Майя Бессараб спросила у Дау, что с ним делали в тюрьме.
Ландау: «Ничего. По ночам водили на допросы».
Бессараб: «Не били?»
Ландау: «Нет, ни разу».
Бессараб: «А в чём тебя обвиняли?»
Ландау: «В том, что я немецкий шпион. Я пытался объяснить следователю, что я не мог им быть. Во-первых, быть шпионом бесчестно, а во-вторых, мне нравятся девушки арийского типа, а немцы запрещают евреям любить арийских девушек. На что следователь ответил, что я хитрый, маскирующийся шпион».
Самый страшный грех – это скучать! …вот придёт страшный суд, Господь Бог призовёт и спросит: Почему не пользовался всеми благами жизни? Почему скучал?
Лев Ландау
Дипломница Абрикосова
Ландау очень любил женщин, но при этом считал, женщина в принципе не может стать физиком-теоретиком.
Однажды Алексей Алексеевич Абрикосов (1928-2017, Нобелевская премия по физике 2003), ученик Ландау, захотел устроить в аспирантуру свою дипломницу и обратился к своему шефу за помощью.
Ландау первым делом поинтересовался: «Она ваша любовница?»
Абрикосов ответил: «Нет».
Ландау настаивал: «Но, может быть, вы надеетесь, что она станет ею?»
Абрикосов даже возмутился: «Дау, ну, что вы такое говорите!?»
Тогда Ландау выдал свой окончательный вердикт: «В таком случае, я вас выручу. Я не возьму её в аспирантуру. Так ей и передайте».
Женщины достойны преклонения. За многое, но в особенности за их долготерпение. Я убеждён, что если бы мужчинам пришлось рожать, человечество быстро бы вымерло. Если бы у меня было столько забот, сколько у женщины, я бы не мог стать физиком.
Лев Ландау
Ландау и Лифшиц
Про знаменитый «Курс теоретической физики» Ландау и Лифшица часто шутили, что в этих книгах нет ни одной мысли Лифшица и ни одного слова, написанного рукой Ландау. В этой шутке есть доля правды.
На одном из вечеров в Политехническом музее Москвы, посвящённом Ландау, Лившица спросили, как работали соавторы. Евгений Михайлович Лившиц поднял над головой авторучку и сказал: «Ручка была моя!»
Следует отметить, что Дау постоянно обсуждал с Лифшицем каждый параграф, правил принесённый соавтором текст и заставлял его переписывать.
Каждый имеет достаточно сил, чтобы достойно прожить жизнь. А все эти разговоры о том, какое сейчас трудное время, это хитроумный способ оправдать своё бездействие, лень и разные унылости. Работать надо, а там, глядишь, и времена изменятся.
Лев Ландау
Цитата из Уайльда
Как-то Ландау наткнулся в ранней, первой пьесе Оскара Уайльда «Вера, или Нигилисты» (1880) на прекрасную строку:
«В России всё возможно, кроме реформ». («Nothing is impossible in Russia but reform»).
От восторга Ландау расхохотался: «Нет, но откуда он это узнал? Ведь как в воду глядел!»
Надо каждый день строить и созидать свою жизнь. За вас этого никто не сделает. И надо постоянно стремиться к счастью, это обязанность человека, его долг. Более того, каждый должен научиться радоваться жизни. А наша система воспитания такова, что нормой считается не жизнерадостное настроение, а сосредоточенно-унылое. Дело доходит до анекдота: гарантией благонадёжности советского человека является выражение лица угрюмое, как у медведя, и одежда самых мрачных тонов. Это называется – делать умный вид. Модель руководителя, именно в том смысле, что он только и умеет, что водить руками.
Лев Ландау
Лодырь
Однажды при Ландау похвалили одного из его знакомых: «Чудесный человек! Он ни разу в жизни не изменял жене».
Ландау сразу же вспылил: «Ну, это зря! Если мужчина такой лодырь, от него мало толку».
Ландау о воспитании детей
Когда сын Ландау Игорь начал подрастать, но ещё не достиг школьного возраста, жена Кора (Конкордия) стала требовать от мужа, чтобы он учил ребёнка чему-нибудь — хоть задачки давал. Ландау отказался:
«Ничего подобного я делать не собираюсь… Главное — научить его радоваться жизни. Пойдёт в школу, и там ему будут задавать задачки».
Кора продолжала настаивать, требуя, чтобы он, Дау, занимался с сыном хотя бы английским языком, но Лев Давидович был твёрд:
«Ни за что! Детство должно быть радостное. А если не давать ребенку покоя и с утра до ночи что-то ему вдалбливать, он на всю жизнь останется унылым и безрадостным».
Кора возразила:
«Но ведь тебя родители учили немецкому и французскому, ритмике и рисованию».
Ландау на эти упрёки дал развёрнутый ответ:
«Если бы мой отец меньше в меня въедался, у нас были бы более дружеские отношения. Именно потому, что меня так мучили в детстве, я предоставлю своему сыну полную свободу. Немного подрастёт, проявятся его наклонности. Очень важно, чтобы они не были навязаны родительским мнением. Свою профессию, свою специальность человек должен любить. Без этого он никогда не будет счастлив, не будет с наслаждением трудиться. В противном случае его ждет жалкая участь».
