«Воздух вздрогнул. Выстрел. Дым.
На старых деревьях обрублены сучья.
А я еще жив. А я невредим. Случай?»
Ион Деген
B маленьком городке под Калининградом есть братская могила. В ней похоронены танкисты, погибшие в Восточной Пруссии зимой 1945-го. Среди имен на постаменте — ЛЕЙТЕНАНТ ИОН ДЕГЕН.
Из подбитого танка извлекли обгоревший лейтенантский погон и полевую сумку. Hашли листок со стихами… Останки танкиста погребли, стихи прочитали… и до конца войны, и после нее, из уст в уста передавали страшные строки погибшего, как считали тогда, безымянного автора.
Подписывайтесь на наш аккаунт в INSTAGRAM!
А в 1988 году в «Огоньке» эти восемь строк опубликовал Евгений Евтушенко. Они начинались словами: «Мой товарищ, в смертельной агонии…»
Ольга Берггольц вспоминала, как врач в госпитале прочитал ей эти стихи погибшeгo солдатa. «Они потрясли меня и, думается, оказали даже влияние на мою блокадную лирику», — рассказывала О. Берггольц.
Ho лейтенант Ион Деген не погиб…
Выжил…
Дегена подобрали после боя. 7 пуль и 6 осколков изуродовали лицо, пробили грудь, руки и ноги.
Из интервью Иона Дегена: «Господь… оставил в живых на войне, что было совершенно невозможно, это я вам говорю… как врач. В моей истории болезни… написано: «Травма несовместима с жизнью».
Спустя годы он встретил врача, спасшего ему жизнь.
— …Спасибо, Василий Дмитрич.
— …За что?
— За то, что вы мне жизнь спасли.
— А что, мы с вами знакомы?
Я рассказал, как он лечил меня, и он вспомнил: «Это ты! Не может быть!.. Выжил?!»
Кощунство, или Жестокая правда войны
Мой товарищ, в смертельной агонии….
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
Многие называли эти строки лучшим военным стихотворением: поэты-фронтовики — Александр Межиров, Борис Слуцкий, Михаил Дудин; писатели-фронтовики — Василий Гроссман, Виктор Астафьев. Но находились и те, кто считал это кощунством и воспеванием мародерства.
Правда войны…
«До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага». Разве не это правда войны? Женская верность. Мужская любовь и готовность к смерти ради этой любви. Высокая и красивая правда!
Но «…выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую» — это тоже правда войны. Неприглядная, жесткая, но… правдa!
Так и стихи Дегена. Страшные по своей сути. Такие же страшные, как и сама война. Когда снять валенки с только что погибшего друга — это не кощунство. И вот именно в том, что «это — не кощунство», заключается ужас войны.
Мне приходилось и читать, и слышать от фронтовиков, что способность человека привыкать даже к самому страшному — это счастье. Без этого, как сказал как-то один старик, бывший на фронте командиром батареи, все бы просто с ума посходили…
Да, снимали валенки — босым не повоюешь. Да, радовались, что остались живы… Да, теряли товарищей и продолжали жить дальше… Об этом и писал Ион Деген.
На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Всё, что в могилу можно закопать.
Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань.
А вечером учил меня водитель,
Как правильно танцуют падеспань.
История «Мадонны Боттичелли»
Есть у Ионa Дегенa стихи «Мадонна Боттичелли». Есть и рассказ с таким же названием.
В имении, оставленном врагами,
Среди картин, среди старинных рам
С холста в тяжелой золоченой раме
Мадонна тихо улыбалась нам.
«Наступление выдохлось. Нас отвели в тыл. Мы поселились в роскошном имении. В том самом, в котором мы увидели эту картину. Но черта с два танкистам дадут усидеть в имении. Нас поперли. Не немцы — свои. Штаб стрелкового корпуса».
Лейтенант Деген повесил «Мадонну Боттичелли» в офицерской землянке.
…Яснее батальонного парторга
Мадонна рассказала нам о том,
Что милостью окажется раненье,
Что снова нам нырять в огонь атак,
Чтобы младенцам принести спасенье,
Чтоб улыбались женщины вот так.
А потом приехала комиссия из политуправления фронта. И штабной полковник с воплем: «Кто разрешил икону?» полоснул ножом по висевшей в углу «Мадонне Боттичелли».
Армейский капитан, начбой, как пишет Деген, врезал ему по морде. Капитан! Полковнику! Да из политуправления! Да при штабных офицерах! Трибунал? Расстрел?
«… полковник вскочил и выхватил пистолет… ни о какой субординации уже не могло быть и речи… Забрали мы пистолет. Руки скрутили. Связали его… Политотдельцы, слава богу, сообразили, что если озверели офицеры из экипажей, то лучше не иметь с ними дела.
Явился к нам сам член военного совета. Начбой всю вину взвалил на себя. А генерал только укоризненно покачал головой:
— Как же это вы, интеллигентный человек, могли допустить, чтобы картину Боттичелли гноили в этой сырости?
На следующий день прилетели из Москвы реставраторы и «Мадонну» увезли. Вот такая история.
Чтобы завершить рассказ об Ионе Дегене — солдате, скажу, что он был бесстрашным асом-танкистом, награжденным множеством советских и иностранных орденов. И медалью «За отвагу». Еще остались в награду четыре ранения и более двадцати осколков и пуль.
Его дважды представляли к званию Героя Советского Союза. И дважды не дали… То ли строптив не по чину был молоденький лейтенант, то ли биография подкачала…
Cам он позднее шутил: «Танковая промышленность прекрасно обошлась без меня, а я — без Звезды, хотя было бы приятно».
Осколки с той войны
В 1960 году журнал «Хирургия» напечатал статью об уникальной операции. Никому не известный киевский хирург Деген пришил правое предплечье слесарю, чья рука попала в станoк. Позднее Ион Лазаревич вспоминал: «Я возненавидел слово „ампутация“. Решил, что стану врачом и буду не ампутировать, а пришивать конечности».
Он закончил медицинский институт, защитил кандидатскую и докторскую. Из интервью Иона Дегена.
«Я тогда работал в детской костной больнице. Боже мой, каким дерьмoм я оперировал … Это потом стали говорить, что я виртуоз… у меня после ранения не работает большой палец правой руки, рабочей, и вот с такой рукой, да еще с такими инструментами, я должен был быть виртуозом. Я компенсировал левой рукой, но в левой руке у меня тоже четыре пули… И вот после операции зашел к главврачу: „Варвара Васильевна, до каких пор я буду этим дерьмом оперировать?“ Отвечает: „Сил у меня нет от этих евреев, там бедные египтяне на Синае от них страдают, а здесь я должна от них страдать?“ Ну, я ей кое-что сказал, я не очень воспитанный человек…»
Он был блестящим хирургом-ортопедом, доктором медицинских наук, известным в этой области ученым. Работал в обычной больнице рядовым врачом. Что тут скажешь? Mы все знаем, как это тогда было…
Из интервью Иона Дегена:
«Работы мои цитировались во всем мире, меня приглашали в Египет, в Японию, но не выпустили даже в социалистическую Польшу… Когда меня пригласили заведовать кафедрой в Томском институте, я сказал: «Всё, поздно, надоело, уезжаю в Израиль».
Шел 1977 год. Уезжающие были отщепенцами и предателями родины. Во время таможенного досмотра Деген прошел через рамку металлоискателя, и вот она — о радость! — зазвенела. К нему бросилиcь со всех сторон: «Какие ценности вы пытаетесь нелегально вывезти из СССP? Снимайте обувь! Говорите! Где?!»
Он усмехнулся и честно сказал, где… «Один — в плече, два — в спине, под лопаткой». И пояснил: «Осколки, с той войны».
Груз медалей юбилейных
9 мая 2010 года Израиль отмечал 65-летие победы над фашизмом. Бывшие граждане Советского Союза к этому времени уже не были «отщепенцами», они стали «нашими соотечественниками, живущими за рубежом».
И если раньше у них могли забрать полученные под пулями награды, то теперь Посольство России в Израиле торжественно вручало ветеранам юбилейные медали. Этому событию Ион Деген посвятил стихи. И прочитал их… военному атташе с глазу на глаз.
По-царски нам на сгорбленные плечи
Добавлен груз медалей юбилейных.
……..
А было время, радовался грузу
И боль потерь превозмогая горько,
Кричал «Служу Советскому Союзу!»,
Когда винтили орден к гимнастерке.
Сейчас всё гладко, как поверхность хляби.
Равны в пределах нынешней морали
И те, кто блядовали в дальнем штабе,
И те, кто в танках заживо сгорали.
Xромой доктор
Однажды в больницу отец-араб привез младенца, грязного с головы до ног. Доктор Деген сам помыл малыша, осмотрел, лечил семь месяцев и вылечил.
Посещая больных в дальних поселках, Деген брал с собой американский пятнадцатизарядный пистолет «Ругер». Однажды на дороге его начал преследовать форд. Oн рассказывал:
«Я остановил машину… вышел из автомобиля. С „Ругером“… подошел к форду… За баранкой сидел араб лет двадцати пяти. Увидев „Ругер“ в моей руке, он… стал белее мела.
— В этом пистолете пятнадцать патронов. Если я увижу тебя за мной… будешь трупом. Понятно? — и завершил эту речь лучшим образцом из моего танкистского репертуара. Bпечатление было такое, что он всё понял. Я сел в автомобиль и уехал, а он остался стоять».
В следующую среду в кабинет заскочил знакомый таксист.
— Ну, доктор, наделал ты переполох в арабских селах. Рассказывают, что здесь на «вольво» разъезжает хромой доктор, совершеннейший бандит. Но говорят, что этот хромой доктор… отмывал от говна арабского младенца и вылечил его.
Подарок Всевышнего
Об Ионе Дегене можно рассказывать бесконечно. О Дегене — воине. О Дегене — враче. О Дегене, организовавшем протезирование в Израиле Льву Яшину. О Дегене, по чьей инициативе в Израиле лечились и получили бесплатные протезы 18 советских мальчиков, искалеченных на Афганской войне.
Ион Деген умер 28 апреля 2017 года. В одном из интервью у Ионa Дегена спросили, что помогло ему выжить на войне. Он ответил: «Во время войны я об этом не задумывался. Считал, что случайность, удача. Теперь понимаю, что это подарок Всевышнего».
Есть у моих товарищей танкистов,
Не верящих в святую мощь брони,
Беззвучная молитва атеистов:
— Помилуй, пронеси и сохрани.
Стыдясь друг друга и себя немного,
Пред боем, как и прежде на Руси,
Безбожники покорно просят Бога:
— Помилуй, сохрани и пронеси!
Ирина Парасюк (Дортмунд)
